Гегелевский семинар А.Ф. Лосева

А.А. Гарева

Более полувека назад мне посчастливилось слушать лекции Алексея Федоровича Лосева и участвовать в его семинарах. Он вел у нас на философском факультете МГУ спецкурс по логике и семинар по «Малой логике» Гегеля (в 1942—44 гг.). После того как Алексей Федорович ушел из университета, я много лет общалась с ним. Это была светлая личность. Общение с Лосевым обогащало. У него была бесконечная эманация идей. Он действительно был гением.
Поначалу я робела перед ним, чувствовала себя скованно. Как по-настоящему гениальный человек, он был простой. Он был по-настоящему интеллигентный. Общаться с ним было легко и чрезвычайно интересно. Очень интересная манера изложения материала на лекциях у Лосева: он сам себе задаёт вопросы и здесь же стремится найти на них ответы. Мы как бы присутствуем в момент возникновения мысли. Алексей Федорович не только философ, логик, филолог, эстетик и т. д. Алексей Федорович блестящий педагог. Он вёл семинары очень интересно. На семинарах студенты делали доклады. И хотя мы преклонялись, благоговели перед Алексеем Федоровичем, — мы чувствовали себя коллегами! 
До Алексея Федоровича мы прослушали разных лекторов (и интересных, и скучных, и занудных и т. д.), но это была информация, монолог лектора: преподаватели «вещали», передавали нам информацию — и все. А на лекциях и семинарах профессора Лосева был диалог! Алексей Федорович с уважением относился к студентам, и мы росли в собственных глазах. 
Сейчас модно говорить о «погружении» (при интенсивном изучении иностранных языков или других предметов), об активных методах обучения, о педагогическом общении и т.д. А мы, студенты философского факультета, более полувека назад испытали на себе все эти ныне модные методы обучения. Нам повезло общаться с Великим Философом. Мы были счастливы, нами владел философский эрос, мы становились любомудрами. И общались с Великим Лосевым на равных. Такое мог творить настоящий педагог! 
Самые серьезные вещи Алексей Федорович преподносил легко и просто. Кто сказал, что Гегеля трудно читать, трудно изучать? Там было всё понятно, как в математике. (Прошу прощения, я сравниваю с математикой, потому что люблю этот предмет, серьезно занималась математикой. Еще будучи школьницей, посещала лекции академика Лузина в университете, и до философского факультета училась на мехмате). 
Сейчас я перелистываю тетради полувековой давности; вспоминаю доклады студентов — Серцовой, Туровского, Новожиловой, Петрашик и других. Они прекрасно вписывались в занятия, которые вел Алексей Федорович: доклады интересные, серьезные, сделаны, так сказать, на большой высоте. Чем бы мы потом ни занимались, не знаю, достигли ли мы той высоты впоследствии. Позволю себе небольшой экскурс в прошлое. Представьте себе: Отечественная война. Мы молодые (цветущий студенческий возраст!). Наши сверстники на фронте. Мальчики почти все ушли на фронт. На фронт ушли и многие девочки. (Я лично очень переживала, что не могу уйти на фронт, но, когда началась война, моему ребенку было 4 месяца. Пришлось остаться в тылу). 
Часть университета была в эвакуации. В Москве учились в основном девушки и мальчики, освобождённые от армии (сердечники или вернувшиеся с фронта после ранения и т. п.). На факультете было мало студентов (был даже курс из трех человек). Но, когда преподавал профессор Лосев, — набиралась полная аудитория — приходили студенты со всех остальных курсов, аспиранты и студенты других факультетов. 
В Москве голодно, холодно. Помещения университета не отапливались. Преподаватели и студенты в аудиториях в пальто, в шапках, в перчатках. Лекции записывали не всегда в тетрадях, часто на каких- то бланках, чернила не всегда бывали, многие лекции приходилось записывать карандашом. 
Мы, студенты философского факультета, слушали положенные нам лекции в соответствии с учебным планом. У нас ещё в ИФЛИ в учебном плане были: математика, физика, химия, биология, преподавались они на высоком уровне. Историю мы слушали вместе с историками, античную философию читал Борис Степанович Чернышев, историю Новой философии — Валентин Фердинандович Асмус. 
А затем пошли: история партии, марксизм-ленинизм, диамат, истмат и т. д. — сплошное начетничество. И вдруг поступило свыше распоряжение: ввести преподавание логики. Тогдашний декан Б. С. Чернышев пригласил на факультет Бориса Александровича Фохта, Алексея Федоровича Лосева, Павла Сергеевича Попова, спецкурс по логике читал нам также Валентин Фердинандович Асмус. Мы были счастливы. Как будто глотнули свежего воздуха. Мы почувствовали себя философами. У нас как бы «выросли крылья». На занятиях у А.Ф. Лосева мы «погружались» (так теперь говорят) в Аристотеля, Николая Кузанского, Платона, Гегеля и т. д. Но мы не только учились мыслить. Мы становились эрудированными специалистами. Потому что Алексей Федорович преподносил каждую тему, каждый раздел чётко, системно, с приложением обширного списка литературы. Алексей Федорович требовал, чтобы мы читали не только Аристотеля, Платона, Гегеля, Канта, но и Чичерина, Ильина, Гуссерля, Лосского, Шпета и т. д. Он считал, что учитель не должен ограничивать себя узкой специализацией. Требовал также, чтобы мы знакомились с математическими исследованиями. 
Например, рекомендовал «Курс математического анализа» Пуссена, «Теорию множеств» Хаусдорфа, «Трансфинитные числа» Жегалкина, «Неэвклидову геометрию» Клейна, работы Колмогорова и Александрова и т. д. 
Очень интересные темы предлагались студентам для докладов. Например: 1) Гегелевская триада и ее типы. 2) Роль отрицания в «Логике» Гегеля. 3) Роль противоречия в «Логике» Гегеля. 4) Принцип непосредственности и опосредствованности в «Логике» Гегеля. 5) Моменты «в себе», «для себя», «у себя», «внутри себя», «вне себя» у Гегеля. Темы исторического характера: 1) Три изложения «Логики» у Гегеля. 2) «Логика» Гегеля и критицизм (Кант). 3) Критика «Логики» Гегеля у Адольфа Тренделленбурга. 4) «Логика» Гегеля и Б. Н. Чичерин. 5) «Логика» Гегеля в понимании И. А. Ильина. 6) Кроче — «Мёртвое и живое» в философии Гегеля. 7) Гегель и Фейербах. И т. д. 
По темам докладов, которые предлагались студентам, видно, насколько обширно, подробно, глубоко преподавался предмет. 
Никогда не забуду потрясение, которое я испытала: я спешу на лекцию профессора Лосева, как всегда, с радостным чувством (философский факультет во время войны располагался на Моховой в помещении Института психологии на 3-м этаже). Поднимаюсь по лестнице, а навстречу спускается Алексей Федорович с рассеянным видом: его не допустили к занятиям со студентами, отстранили! Для студентов это был шок. Такая несправедливость и по отношению к Алексею Федоровичу, и по отношению к студентам! Кроме этого, нас, студентов решили наказать: заставили ещё раз прослушать курс диамата и сдавать зачет по нему, хотя мы все успешно сдали диамат ещё раньше (это же был основной, профилирующий предмет!). 
Мы протестовали (в то время это было смело с нашей стороны), мы говорили: даже если Лосев идеалист, гегельянец и т. д. (в то время это считалось крамолой), за что же нас наказывать! Мы-то не стали идеалистами. Мы — материалисты, марксисты. Оттого, что мы читаем Канта, Гегеля и других буржуазных философов, мы не становимся идеалистами; мы сдали уже около 40 зачетов и экзаменов преподавателям философского факультета — материалистам. И в один день стали идеалистами потому, что прослушали Лосева!? А нам отвечали: «Это же Лосев!» Тем самым признавалось его обаяние, сила его интеллекта и т. д. Для студентов это была драма! Нам «перекрыли кислород». Лишили нас серьёзных и очень увлекательных занятий. 
Я дала общую характеристику занятий, которые вел Алексей Федорович. Теперь несколько слов о содержании занятий. 
Каждая лекция, каждый семинар сопровождались исчерпывающей библиографией по данной теме. Кроме того, указывались страницы и §§, которые нужно прочитать к следующим занятиям. Каждая лекция — это цепь рассуждений, насыщенных интересными, глубокими мыслями. 
В.Ф.Асмус сказал о Лосеве: «Он был влюблён в красоту и мощь абстрактной мысли». Приведу фрагменты из конспекта лекции, прочитанной студентам философского факультета МГУ 28 ноября 1942 года: 
«Гегель — романтик, в смысле широкого, богатого, трепещущего мировоззрения… он удивительным образом совмещая лёд в мозгу и пламя в сердце. То есть, с одной стороны, он логик и диалектик, а с другой — романтик. Нельзя Гегеля рассматривать односторонне. Чем больше Гегель думает, чем утонченнее и сложнее он думает — тем больше это его разгорячает. Гегель — эрос логики, пламя мысли и чувства. Разум и чувства как-то особенно совмещены у Гегеля. (Аналогия с Платоном, у которого целые диалоги посвящены эросу, любви)… 
Этот великий эротик и романтик был ужасно педантичным. Тройное деление на бытие, сущность и понятие он производит в каждом отделе, подразделе и в каждом члене. Получается очень механистическая философия, очень сухая, бухгалтерская, счетоводная философия. Но это ему не мешает писать восторженно, глубоко, романтически. Бесконечная триада нанизывается одна на другую…» 
Много потеряли мы, тогдашние студенты, и все последующие оттого, что нас лишили лосевских семинаров и лекций. Когда Алексею Фёдоровичу запретили преподавать философию, бывшие студенты МГУ вскоре после войны посещали его лекции по античной мифологии в МГПИ им. Ленина. 
Вообще, какой бы предмет ни читал профессор Лосев, — всё было очень интересно, ново, ни с чем не сравнимо, всё подавалось глубоко научно и в широком диапазоне. <…>

Текст публикуется с сокращениями, из следующего издания: Алексей Федорович Лосев. Из творческого наследия [Текст] ; Современники о мыслителе / изд. подгот. А. А. Тахо-Годи и В. П. Троицкий ; [вступ. ст. А. А. Тахо-Годи]. — Москва : Русскiй мiръ, 2007. — 770, [4] с., [16] л. ил., портр. : портр. ; 23 см. — (Русскiй мiр в лицах : XX век). — Загл. на корешке : Лосев. — Библиогр. в коммент.: с. 699-770.